Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 787 Комментариев: 0 Рекомендации : 0   
Оценка: -

опубликовано: 2016-02-04
редактор: Владислав Резников


Посмотри смерти в глаза | Владислав Кураш | Рассказы | Проза |
версия для печати


Посмотри смерти в глаза
Владислав Кураш

Из воспоминаний моего деда
   
    Первые дни войны были самыми страшными. Под сокрушительными ударами фашистов фронт отодвигался вглубь страны. Уже к августу был сдан Смоленск и попытки вернуть его, и начавшееся на Западном фронте наступление на Ельню не имели никакого успеха.
   
    Южнее Смоленска немцы окружили часть наших войск и взяли в плен около сорока тысяч человек. Ещё южнее велось наступление на войска Брянского фронта, оборонявшие подступы к Гомелю и Мозырю, служившим плацдармом для наступления на Киев, вокруг которого уже начинал создаваться мешок.
   
    На стыке Юго-Западного и Южного фронтов немцы прорвались к Кировограду и Первомайску и двинулись к Днепру между Днепропетровском и Запорожьем, взяв при этом в кольцо Николаев и Херсон.
   
    12-ая армия, в состав которой входил наш стрелковый корпус, пыталась остановить этот прорыв, отрезав клин наступающих танковых войск противника, но в ходе неравных боёв вынуждена была отступать на юго-восток.
   
    Мы отступали с тяжёлыми арьергардными боями и большими потерями. Против нас были брошены лучшие танковые и пехотные дивизии врага. Вокруг горела родная земля, а мы в клубах пыли под палящим августовским солнцем и под смертоносным градом свинца пятились назад, пытаясь вырваться из окружения.
   
    Одновременным наступлением с севера и юга фашисты стремились, во что бы то ни стало, завершить окружение, чтобы очистить дорогу для дальнейшего наступления 1-ой танковой группы на юго-восток и отрезать остальные армии Южного фронта.
   
    2-го августа в районе Умани мы были окончательно окружены и взяты в Уманский котел. Фашисты давили нас со всех сторон. Истощённые непрерывными боями, избавляясь от ненужного транспорта и имущества, без снарядов и артиллерии, при подавляющем превосходстве противника, мы безнадёжно прорывались на юго-восток, тем самым создавая щит для всего Южного фронта.
   
    Южный фронт продолжал отходить на новые оборонительные рубежи. Он был в не менее плачевном положении, чем мы, и сам нуждался в немедленном пополнении и укреплении.
   
    Помощи ждать было неоткуда, поэтому мы дрались не на жизнь, а на смерть, уставшие и отупевшие от боли и крови, от бессонницы и бесконечных боёв.
   
    Дух смерти витал в воздухе, подавляя и угнетая всех вокруг. Мы оставляли погибших товарищей, разорванных осколками снарядов или сгоревших заживо в танке, прямо на поле боя, без погребения и молитвы. Командиры гнали нас, как стадо быков на убой, на танки противника, прокладывая нашими телами путь к выходу из окружения. С ужасом в сердце мы поднимались в атаку и с облегчением припадали к земле, слушая, как свистят над головой осколки и пули.
   
    Армия таяла на глазах, нас оставалось всё меньше и меньше. От этого становилось жутко, и мы понимали, что всех нас ждёт одна участь. Но мы, всё равно, продолжали драться, с яростью и остервенением, огрызаясь, как раненный зверь, из последних сил, до последнего снаряда, до последнего патрона.
   
    Я всматривался в обречённо-безнадёжные лица товарищей, серые и угрюмые; я видел в их глазах панический страх, охвативший всю армию (вернее то, что от неё осталось), как змея, заползающий в сердца и сознание и отравляющий душу смертельным ядом; я чувствовал, как этот страх проникает в меня, и всеми силами, как мог, пытался сопротивляться этому.
   
    Паника убивала армию изнутри: многие стрелялись, многие сдавались в плен. Сдавались целыми группами, потому что никто не хотел умирать, все хотели жить и пытались остаться в живых любой ценой, даже ценой предательства. Да, были и такие, которые переходили на сторону врага.
   
    Но были и такие, которые личным бесстрашием показывали пример храбрости и мужества, укрепляя нас и вдохновляя на самопожертвование. Правда, таких были единицы, и они гибли первыми, потому что во всём хотели быть первыми. И не важно, кем они были, офицерами или рядовыми, — они были настоящими героями и не боялись смотреть смерти в глаза. Они навеки останутся в нашей памяти.
   
    Никогда не забуду корреспондента газеты Южного фронта “Во славу Родины” Григория Смирнова. Он был прикомандирован к нашему штабу незадолго до окружения. Среднего роста, самой заурядной наружности, русый, короткостриженый, в выгоревшей пилотке, в гимнастёрке рядового с нашивками старшины, в растоптанных кирзачах, точно таких, как и у большинства из нас, с револьвером системы Наган калибра 7.62 на боку и фотокамерой “Репортёр” — вот его краткий портрет.
   
    Камера у него была знатная, 1937 года выпуска, разработанная в КБ ГОМЗа под руководством Андраника Иоанисиани специально для профессиональной съёмки. Таких камер было выпущено чуть менее тысячи на весь Советский Союз. Он очень гордился ею и не расставался с ней ни на миг.
   
    На первый взгляд, он был самым обыкновенным человеком, ничего выдающегося. Если бы вы встретили его до войны, где-нибудь на Крещатике, то, наверняка, прошли бы мимо, не обратив никакого внимания. Но на войне всё по-другому. Недаром ведь говорят, что человек полностью раскрывается только в экстремальных обстоятельствах.
   
    Казалось, он наслаждался войной. С камерой и револьвером, точно с пером и шпагой, он всегда был в самой гуще событий, на передней линии, под шквальным огнем, в пылу всех жарких сражений. Я ни разу не видел, чтобы он кланялся снарядам и пулям или обнимался с землёй, или отсиживался где-нибудь за линией обстрела. Его прямо тянуло туда, где рвались снаряды и лился свинцовый дождь. Рядом десятками гибли товарищи, а его, точно заговорённого, не брали ни осколки, ни пули.
   
    Как-то во время одной из передышек между атаками я увидел его с книгой в руках и не смог удержаться от разговора.
   
    — Что читаете? — спросил я, присаживаясь рядом с ним на стерню.
   
    Он оторвался от чтения, внимательно посмотрел на меня и молча протянул мне книгу.
   
    — Хемингуэй, «По ком звонит колокол», — ответил он мне.
   
    Я взял книгу, рассмотрел новенькую обложку, раскрыл её и стал перелистывать страницы.
   
    — Эта книга о гражданской войне в Испании, — пояснил он.
   
    Первое, что бросилось мне в глаза, — книга была на английском языке.
   
    — Вам нравятся книги о войне? — снова спросил я.
   
    — Я был в Испании с самого начала Республики и до её падения.
   
    — Вы воевали в Испании?
   
    — Да, сначала в Интернациональных бригадах, а потом в 14-ом корпусе, которым командовал Доминго Унгрия. В Испании я и познакомился с Хемингуэем. Он мне эту книгу и прислал. Обратили внимание, на развороте дарственная надпись?
   
    — Вы знакомы с Хемингуэем? — не поверил я своим ушам и раскрыл разворот книги. Там и в самом деле была дарственная надпись Хемингуэя.
   
    — Конечно, — сказал он так, словно говорил о чём-то незначительном. — Он спас мне жизнь на Арагонском фронте.
   
    — Расскажите, как это было. Ужасно интересно.
   
    — А что тут рассказывать? — пожал он плечами. — Наши батальоны были взяты в кольцо фашистами, а мне с товарищем удалось выскользнуть из окружения. Мы вынуждены были спасаться вплавь через реку Эбро. И если бы не Хемингуэй на своём репортёрском автомобиле, наверняка бы попали в лапы фашистов. Таких храбрых людей я еще не встречал.
   
    — Вам тоже храбрости не занимать.
   
    — Это сейчас я не боюсь ни смерти, ни пули, а тогда мне было очень страшно. После финляндской войны пули меня не берут и смерть меня сторонится.
   
    — Вы воевали и в финляндскую? — не переставал удивляться я своему собеседнику.
   
    — Там меня здорово изрешетило. Полгода по госпиталям провалялся. Нам бы таких главкомов, как барон Маннергейм. Не драпали бы сейчас.
   
    Не всякий мог позволить себе подобные фривольности. Я невольно поёжился и оглянулся.
   
    — У вас отличная фотокамера, — сказал я.
   
    — Это моя гордость, — с любовью похлопал он по кожаному футляру, в котором хранилась камера. — Я её на Бессарабском рынке у одного жида на швейцарские часы выменял. После госпиталя меня ведь списали в запас. И я, недолго думая, фотокорреспондентом стал. Очень интересное занятие, признаюсь я вам. А у меня, оказывается ещё и талант. Вот меня и пригласили во фронтовую газету. Хотите, я вас на память щёлкну?
   
    Он вынул из футляра свою новенькую, оклеенную кожей, фотокамеру и выдвинул объектив.
   
    — Когда выйдем из окружения, я вам карточку напечатаю. Чуть выше голову, улыбнитесь, готово.
   
    Раздался металлический щелчок шторного затвора, чем-то похожий на щелчок спускового крючка.
   
    — Я ведь с первого дня просился на фронт, — рассказывал он, пряча фотокамеру в футляр. — Спасибо, что корреспондентом взяли. Хоть какая-то польза от меня будет. У меня с фашистами ещё с Испании свои счёты, и смерти я не боюсь, потому она меня стороной и обходит. Когда я в госпитале с обморожениями и ранениями лежал, врачи думали, что я не выживу. Тогда-то ко мне смерть и пришла. Наверное, хотела забрать меня. А я сразу понял, что это смерть, и так мне захотелось жить, и так я возненавидел её, и со всею ненавистью, на какую только был способен, посмотрел в её черные бездонные глаза. И она не выдержала моего взгляда, и взвизгнула, как сирена, и отвернулась, и исчезла, и больше не появлялась никогда. Так что запомните, если когда-нибудь встретите смерть, смело смотрите ей в глаза, и она отступит от вас. И не бойтесь её, она смелых сама боится.
   
    Этот разговор был 3-го августа перед очередной попыткой форсировать реку Синюху. А через два дня, 6-го августа, во время неудавшегося штурма Ново-Архангельского Григорий Смирнов подорвался на мине. Все, что от него осталось, — это несколько обгоревших страничек из книги, которую подарил ему Хемингуэй.
   
    Не думаю, что в самую последнюю минуту он испугался смерти. Просто смерть обманула его, переиграла, как на рулетке. Такое часто случается. В последствии я в этом убеждался ни раз. Да, смерть переиграла его, но не победила. Я уверен, он не дрожал перед смертью от страха.
   
    10-го августа командование нашей армии приняло вынужденное решение о капитуляции. Потом был плен, побег, военный трибунал, штрафбат, Курская дуга, освобождение Европы, Берлин и победа.
   
    После победы думал, начнётся новая жизнь. Но в сорок седьмом году по доносу моего лучшего друга меня укатали на восемь лет в лагеря, а потом дали семнадцать лет поселений без права переписки. И только в пятьдесят шестом году, во времена Хрущевской оттепели, меня реабилитировали и я, наконец, вернулся домой.
   
    Не раз мне доводилось смотреть смерти в глаза. Не раз смерть играла со мной в рулетку. Не раз мне выпадало зеро, и я был на последней грани.
   
    Я ни о чём не жалею. Я научился сражаться за жизнь. Не потому, что так люблю её, а потому, что я сам хозяин своей жизни, я человек, а не безвольная пешка.
   
    И ты тоже хозяин своей жизни. Не бойся. Посмотри смерти в глаза.

 




комментарии | средняя оценка: -


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.
25.03.2024
В Болгарии нашли подземный зал при демонтаже памятника Советской армии
Городской совет рассмотрит отчет о международном конкурсе идей будущего объекта на месте памятника.
25.03.2024
Концерт с доставкой на дом. Автоклубы открыли сезон гастролей
К концу 2024 года в российских регионах появится 500 новых автоклубов, которые сделают культурные мероприятия доступными жителям самых отдаленных уголков.