Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 563 Комментариев: 0 Рекомендации : 0   
Оценка: 6.00

опубликовано: 2011-01-10
редактор: Анатолий Стафеев


На берегу | Jean | Рассказы | Проза |
версия для печати


комментарии автора

На берегу
Jean

1
   
    Хозяин строящейся виллы нанял Клепова собирать камни на берегу моря. Под откосом Голландской шапки таких валунов из обломков горной породы было пруд пруди. Метрах в двухстах от Голландской шапки, где обрывистый берег резко понижался, протекала река. Туда, к реке, и надо было носить камни.
     — Работай, — сказал хозяин, садясь в джип. Он на днях вернулся из Египта, его загорелое лицо излучало самодовольство:
     — Мне нужно много камней. Три пирамиды!
    И Хеопс, как мысленно тотчас окрестил его Клепов, уехал.
    Клепов стал работать.
    Сначала он возил валуны на железной тачке вдоль кромки прибоя. Но колесо тачки увязало в прибрежном песке. И он стал носить камни вручную, радуясь, что за его спиной никто не стоит.
    До этого он трудился на стройке. Мастер заподозрил, что у него больное сердце. Давал работу потяжелей. Прожигал сутулую спину Клепова злобным взглядом. Клепову хотелось дать в сытое продубленное водкой и солнцем, рыло мучителя. Но он, нелегал, только стискивал зубы.
    Здесь, на берегу, никто не давил его. Дул юго-запад, помогал одолеть путь до реки. Волны набегали на берег длинной полосой, откатывались, шипя в гальке. Сквозь прозрачную воду говорливой речки был виден каждый камушек.
    Клепов сбрасывал груз, пережидал перебои в сердце и семенил обратно, оставляя следы на мокром плотно слежавшемся песке прибоя.
    Гора камней росла. На горизонте топали в порт и выходили из порта корабли. Запах моря будил в нем тоску по далеким островам, по домику среди скал, открытому сверканию солнца и моря, где однажды он отдыхал с семьей...
     — Папа, — вдруг позвала его Даша.
    Клепов выронил камень, оглянулся... Дочка стояла на откосе Голландской шапки и салютовала ему полотенцем.
     — Ну, кто первый! — донесся из прошлого голос Марины, его жены.
     — Я первая, я... — сбежала к морю Даша.
    Клепов потряс головой, сбрасывая наваждение.
    Последний свой рейс он совершил год назад, на исходе лета. К тому времени чугунные кулаки рынка вышибли за борт не только его одного. Многие его знакомые, такие же моряки, как и он, остались без работы. И когда после длительного простоя ему неожиданно предложили сходить в Австралию, он долго не раздумывал. Хотя знал, что котлы у судна, построенного в 1916 году, старее быть не могут.
    Но поступила в университет Даша, тяжелой и редкой болезнью заболела жена...
    Клепов нагнулся, поднял камень. Гладкий валун, похожий на череп, был сырой на ощупь. Последнее письмо из дома, вернее, посылку, он получил весной в Литве. Зиму он перебился в России. Жил на даче у приятеля, бывшего моряка Мишки Моремана. Клепов был в розыске, и легальной работы не предвиделось. Он мучительно тосковал по жене, по дочке. Страдал от невозможности помочь им. Однажды Мишка попросил оказать ему услугу. Дело, которое он предлагал, было паскудное. Но выхода не было, и Клепов согласился. «Это не героин, не гашиш, а только сигареты», — глушил он свою совесть, переправляя по дну реки в Литву запакованные в полиэтиленовые мешки сигареты. Но грязные деньги не радовали. И каждый раз, когда Мишка, отсчитывал ему бабло, на душе было погано, будто он продал родину.
    И неизвестно, как бы все обернулось, если бы в один из «рейсов» через пограничную реку с ним не случилась беда. Потом он не мог вспомнить, каким чудом он тогда не утонул, когда на середине непроглядного и ледяного потока вдруг схватило сердце. Без акваланга и без товара он выполз на чужой берег, наглотавшись речной воды. Назад, в Калининградскую область, Клепов не вернулся.
    Надеялся начать жизнь заново. Брался за любую черную работу. Бедствовал. Тогда-то и пришла посылка. Шерстяной свитер, связанный женой в больнице. Подарки от дочки: белая рубашка с вышитым синим якорем на рукаве, галстук с портретами битлов, песни которых Клепов когда-то любил. В письме жена сообщала, что Даша с группой студентов побывала в Англии, две недели жила в Ливерпуле, совершенствуя свой английский. Благодарила за денежные переводы, которые Клепов посылал им из России.
     — Бедный, бедный, мой! — писала Марина. — Не казни себя за то, что случилось в том проклятом поезде. Ты защищал свою жизнь, а, значит, и наши жизни! Так поступали, и всегда будут поступать воины, когда их близким и любимым будет грозить опасность со стороны отморозков! А таких сейчас немало. И никогда больше не пиши: «Как я буду смотреть в глаза людям!» Это была самооборона. И ты убил крысу, которая хотела убить тебя. Бедный мой, что же нам делать? Нет слов, как мы с Дашей по тебе скучаем. Береги себя. Вчера приходил один тип из милиции...»
    Солнце клонилось к западу. А он все носил и носил камни. Получилось три пирамиды. Хеопс оценил «шутку»: три креста из плавника, которыми Клепов увенчал свой труд. Тут же, на берегу, заплатил за работу. Клепова терзал голод, но идти в поселок за хлебом у него не было сил.
    2
   
    Красное солнце упало в море, когда он по берегу моря дотащился до своей «фазенды», спрятавшейся в дюнах. Багровый закат, похожий на поток раскаленной лавы, залившей полнеба, не предвещал ничего хорошего.
    Клепов падал от усталости. Хотелось лечь на землю и не вставать. Но он преодолел себя. Сходил к ручью за водой. На очаге, сложенном из камней, вскипятил воду. Погонял чай, настоянный на зверобое. Поел печеной картошки. И, наконец, заполз в палатку, натянутую на кольях. Но заснуть не мог. Нехорошо покалывало в перетружденном сердце, ломило руки. Болела поясница. Ворочаясь с боку на бок, Клепов думал, что осень на Балтике ему не пережить. И мыслями вновь и вновь, как в повторяющемся сне, он возвращался к трем пирамидам, вселявшими в него надежду.
     — Все, спать, спать, спать, — приказывал он себе. — Надо восстановить силы!
    Но поспать не удалось. Ночью задул норд-вест. Шквалистый ветер рвал и метал палатку. Шумели, гнулись деревья. Барабанил по парусине дождь. Под утро ветер улегся. Но надо было вставать. Клепов зашевелился. Хотел откинуть тяжелый намокший полог. И вдруг обнаружил, что его левая рука омертвела. И как он не бил по ней, не растирал, оживать не хотела.
    Он зажег лучину. Отыскал иглу, которой чинил рыболовную сеть. И вонзил ее в левое плечо.
     — Работай! Ну, же, давай, работай!
   
    Рука не слушалась. Клепов смотрел, как черная капля крови стекает по руке, здорово похудевшей за последнее время, и грубо выполненная наколка «И один в поле воин», которую наваял ему на плече кореш еще в мореходке, теперь показалась Клепову насмешкой над самим собой.
     — Ни черта человек один не может, — ощерился он одними морщинами, сбежавшимися около его воспаленных глаз.
    Но слезами горю не поможешь.
    Клепов выполз из палатки. Кругом было сыро, холодно. Несколько листьев на деревьях, окружавших его палатку живой изгородью, пожелтели. Краснела ягода-рябина. По небу волоклись черные косматые тучи, похожие на бомжей в мокрых лохмотьях. Рокотало взбудораженное море. Клепову хотелось выпить кофе, горячий и крепкий кофе, какой варила его мать. Но он только вздохнул. Однако мысль о горячем кофе, который он выпьет в баре «Маяк», что в старом «порту» рыбачьего поселка в Ш., придало ему силы. Главное, не падать духом...
    Поев холодной картошки, он пришел к Голландской шапке. Вчерашние пирамиды уже отвезли на виллу, похожую на крепость с оградой из валунов, сцепленных бетоном. На песке виднелись свежие следы, оставленные тракторными шинами. Под откосом лежала сосна, рухнувшая ночью. В ее ветвистую крону били волны, пенясь в густой зеленой хвое. Кандидаты, грустно улыбнулся Клепов, глядя на деревья, корнями нависшие над обрывом. И приступил к работе.
    Клепов работал одной рукой. Валуны были мокрые, и выскальзывали из ослабевшей руки, прежде чем он успевал прижать их к телу. Приходилось снова опускаться на колени. Цеплять валун. Ноги противно дрожали, когда он поднимался с камнем, и тащил его к реке.
     — Сесть, встать! — вслух командовал сам себе Клепов.
    И это помогало.
    Река, переполненная дождевой водой, превратилась в бурлящий поток. Ее русло изменилось. На отмели хлопотали береговые птицы. Клепов радовался, что никто, кроме бакланов, да чаек, не видит, как он корячится под обрывом с одной рукой. Это жалкое зрелище...
    Прошел час, другой, пошел третий. И он выдохся.
    Присел на сосну, истекающую янтарем. Сердце трепыхалось в груди, как пойманная на крючок камбала. Из-под сбитых ногтей текла кровь. Пальцы правой руки посинели. И походили на клешню. И Клепову даже смешно стало от промелькнувшей мысли, что он может послать все это к черту и уйти. И никто не расстреляет его за это. Как того доходягу зэка из сталинских лагерей. Которому дали одиночный замер — вырубить столько-то метров мерзлой породы. Но он не справился с этим треклятым замером, хотя махал на морозе кайлом целый день, и вечером того же дня его расстреляли, как саботажника. Клепов мог покинуть свой «замер» хоть сейчас, вот в эту минуту. Но это означало бы то же самое, что и...
     — Ведро! — поднялся он. — Надо найти ведро.
    И тогда он станет носить по два, по три валуна за ходку! Столько раз он встречал на берегу ведра, железные, пластмассовые, выброшенные штормовыми волнами! Клепов проклял себя, что не взял с собой ведро, которое у него было на «фазенде»!
    Но он только зря потерял драгоценное время и силы, отмахав по берегу моря мили три в сторону Мемеля. Кроме бушприта от парусного судна, да белой туфельки на высоком каблуке он ничего не нашел.
    Клепов поднял туфельку. Туфелька потрескалась, как лак на старой картине. И в паутине ее трещин ему вдруг померещился тонкий профиль женщины, давно умершей...
     — Мама...
    В испуге Клепов коснулся своей груди, но кольцо матери, которое он носил на черной леске, как нательный крест, было, слава богу, на месте.
    Он вернулся к Голландской шапке и работал до темноты. Пока не приехал хозяин.
    Хеопс был не в духе. Покосился на две пирамиды, мокро блестевшие валунами в свете фар, каждый камень которых стоил Клепову капли крови.
     — Я не богач, — сказал он, доставая из внутреннего кармана кожаной куртки бумажник. — И не могу гонять трактор порожняком. Три пирамиды! Иначе...
    Клепов выронил монету, зазвеневшую о камни.
     — Что у тебя с рукой? — спросил Хозяин, поморщившись. Будто не у Клепова, а у него отнялась рука.
     — Да так, ерунда!
     — Ну, ну...
    Пошел дождь. И пока Клепов добрел до своей «фазенды», он промок до костей.
   
   
    3
   
   
    Ночью он опять не спал. Болел плечевой сустав на правой руке. Клепов не знал, куда деть ноющую руку. Но теперь у него было ведро! Большое железное ведро. И утром, едва забрезжил рассвет, он снова был под Голландской шапкой. Но сдавало сердце, и как он ни упирался, к вечеру ему удалось сложить из камней только одну пирамиду.
    Стало темнеть, когда он начал носить камни для второй.
    Приехал хозяин. От него пахло хорошим коньяком и фруктами.
     — Так дело не пойдет, — впервые взглянул он в глаза Клепова.
     — Еще не вечер, — ощерился Клепов, шатаясь от усталости. Его левая рука висла, как плеть. — И ночь впереди...
     — Согласен! — хлопнул его по плечу Хеопс так, что Клепов зашатался. — Но я за тобой наблюдал, — перевел он взгляд на море: — Ты честный человек. А я не изверг. Вот деньги, — достал он из кармана и протянул Клепову белый конверт из плотной бумаги. — Сходи к врачу. Здесь хватит.
    Клепов взял конверт.
     — Тебе в поселок? — вдруг оглянулся хозяин, направляясь к джипу.
     — Нет, мне туда, — махнул в сторону моря Клепов.
     — Что ж, попутного ветра, — сказал хозяин и сел в машину.
    Клепов стоял с конвертом в руках. Прошла минута, другая. Машина не двигалась. Зажженные фары выхватывали из темноты часть обрыва, каменистый берег с упавшей в море сосной. Шумело в темноте море. Вдруг дверца джипа отворилась, и хозяин вышел.
   
     — Здесь немного бренди, — протянул он Клепову бутылку. — Выпей. Ты похож на мертвеца.
    Клепов взял бутылку. Хозяин уехал.
   
    * * *
    На другой день горизонт посветлел. В голубом, промытом дождем небе, плыли облака причудливой лепки. Из-за лесистого берега поднималось солнце. Можно было развести огонь, побриться, переодеться.
    Правой рукой Клепов стянул с себя свитер, связанный женой и, подивившись своей худобе, достал из рюкзака пакет с подарками дочери: белую рубашку, которую он до сих пор ни разу не надевал. Битловский галстук. Все надеялся, что его жизнь как-нибудь наладится материально или духовно. И тогда он, с чистой совестью, наденет белую рубашку, повяжет новый галстук. И начнет жизнь заново.
    Но теперь ничего нельзя было изменить.
    Перед осколком зеркала, укрепленного в развилье рябины, он сбрил трехдневную щетину, надел рубашку с якорем, повязал галстук. Рубашка была сухой. Галстук, — о каком он и не мечтал. Чисто выбритый, подтянутый и мудро молчаливый, Клепов снова почувствовал себя моряком, подчиняющимся корабельной дисциплине, верным старым традициям — уходить на дно в чистом. Но прежде он отошлет заработанные деньги своим девочкам. Марине и Даше.
     — Хорошо, что у меня есть старая лодка и железный якорь, — подумал он, как о чем-то обыденном, будто собрался не в одиночное плавание, а на рыбалку.
    Потом он сложил в рюкзак свои пожитки, которые, собственно, были ему не нужны и, окинув взглядом свое логово в дюнах с очагом из гладких камней, столиком, который он соорудил из досок, подаренных морем, поднялся на гребень дюны и по тропинке с рюкзаком на спине спустился на берег моря
    В последний раз он оглянулся на свое пристанище, всмотрелся в берег, где в густых ивовых зарослях скрывалась его «фазенда», и, вздохнув, пошел вдоль берега моря в поселок, чтобы отправить денежный перевод семье, и где на старом причале была ошвартована его лодка, которую он нашел летом, бесхозную, отремонтировал, просмолил ее.
    На морском горизонте топал домой сейнер, зарываясь штевнем в волны. Клепов не торопился. Прощался с берегом, где знал каждый камень, каждое бревно, выброшенное волнами. Да что там — любой другой предмет. Будь то маска для подводного плавания, глядящая на него пустыми глазницами, желтая резиновая перчатка, обросшая мелкими ракушками, или черный бушлат, распято лежащий на мокром песке. И странное дело, на какую бы вещь ни упал его взгляд, все приобретало для него какую-то особую ценность. Как будто вещи были одухотворенными и молча его приветствовали.
     — Это голод, — вслух сказал Клепов. — Мне открывает глаза голод.
    И ему опять захотелось выпить чашечку горячего черного кофе.
    Вдали на берегу речки, весело бегущей к морю, показались три пирамиды из камней, которые он вчера сложил, одолев третью уже поздней ночью. Из-за облаков выглянуло солнце, осветив глинистые откосы Голландской шапки, испещренные глубокими промоинами, точно морщинами, с нависшими над обрывом деревьями, готовыми вот-вот сорваться вниз. И Клепов почувствовал солнечное тепло на своем лице.
    Передохнув возле пирамид, он двинулся дальше, миновал Голландскую шапку и вдруг увидел своего знакомца.
    Бушприт лежал в том же месте, где Клепов его нашел два дня назад, когда искал на берегу ведро. Ему показалось, что с тех пор прошла целая вечность. Он снял рюкзак. Поставил его на гальку. Присел на валун рядом с бушпритом. С наслоениями красок -синей, желтой, белой, с размочаленной верхушкой, бушприт напомнил его в кризисную пору.
    Клепов достал из рюкзака бутылку с остатками дареного бренди. И сделал из горлышка добрый глоток. Горячий толчок под сердце растекся по телу приятным теплом. В голове зашумело. Он сам не заметил, как стал разговаривать с брусом, некогда горделиво летящим впереди своего корабля. Рассказывал, как их судно, построенное в прошлом веке, с котлами, которые парили, как старая прачечная, попало в полосу полного шторма у берегов Австралии. Шторм доходил до одиннадцати баллов. Океанские волны обрушивались на палубы, и ветер сбивал с ног моряков, когда корабль потерял управление и его, точно щепку, несло на спинах валов прямо на рифы.
     — Море кипело, ревело за бортами, — рассказывал Клепов, и ему, казалось, что бушприт слушает его. — Мы отдали оба якоря. Но один сразу сорвало, а у другого лопнула якорная цепь. И судно развернуло носом к волне. А потом его подбросило к черту на рога так, что мы повалились, хватаясь за что попало. И, знаешь, о чем я жалел в тот момент? — мозолистой правой рукой Клепов судорожно провел по лицу. — Что не успел... Понимаешь, не успел... купить дочке компьютер. Это была моя мечта. Ей было трудно учиться в университете без компьютера. М-да...
    Клепов сделал из бутылки еще глоток.
     — Нас чудом спасло австралийское судно «Olga», услышавшее наш SOS. Прилетели в Россию. Я поехал домой, мечтая, как куплю Даше компьютер, подарки Марине. Вышел покурить в тамбур. Там ко мне прицепились пьяные парни. Я не хотел драки и почти сердечно — такой я был счастливый, что еду домой! — попросил их оставить меня в покое. Один из них достал выкидной нож. Приставил к моему горлу: «Бабки гони!». Я дал ему кулаком. Он отлетел, ударился головой об железо. Другой убежал... Я поднял парня. Он был мертв... Такие дела, брат. Такие дела...
    Победоносным светом сверкало море. На горизонте средневековыми городами громоздились облака. Сердце Клепова ширилось. Города рушились. И возникали вновь. Из порта вышел в море парусный корабль, судя по мачтам, бриг. Его сопровождала яхта с надутыми ветром парусами...
     — Где твой дом, твоя команда? — рокотало море, и в сердце вонзалось иглой ностальгия.
    Вдруг Клепов увидел, как на морском горизонте из-под обломков города, расправляя гигантские в полнеба крылья, поднимается чудовищная, страшная своей красотой, страшная своим ужасом птица, готовая схватить мертвой хваткой каждого. Клепов понял, что сейчас птица схватит его, и, как только он об этом подумал, птица его схватила, и он полетел в неизведанное, ощущая себя прощенным и легким, как перышко, уносимое ветром в пространство...
     — Папа! — позвала его Даша.
    Усилием воли Клепов хотел вернуться назад, но кто-то громко сказал:
     — Якорная лопнула!
    И конец оборванной цепи, болтавшийся у клюза, часто и тяжело стал бить по корпусу корабля, отдаваясь болью в сердце. Клепов летел прочь от земли, и удары цепи по корпусу становились все слабее и слабее, а звуки все глуше, потом цепь замерла...
    Клепов лежал на песке, упершись лицом в небо. В вышине по небесному океану плыло семицветное, как радуга, облачко. Только бы не сбиться ему с курса. И даст бог, оно долетит до России.

 




комментарии | средняя оценка: 6.00


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.