Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 616 Комментариев: 4 Рекомендации : 1   
Оценка: 6.00

опубликовано: 2010-08-17
редактор: Анатолий Стафеев


Дура. Лирический этюд | Павел Ардабьевский | Рассказы | Проза |
версия для печати


Дура. Лирический этюд
Павел Ардабьевский

«Как меня все это достало!» — крикнула Олеся и сиганула в окошко. «Пятый этаж. Разобьется…» — определил Серега. И тут же проснулся: «Пятый этаж! Разобьется!!!»
   
    Серега посмотрел на часы и ужаснулся: суббота, пять утра, никуда идти не надо, жена с сынишкой в Египте, никто не мешает… А тут, понимаете, проснулся и не факт, что обратно заснешь! Хотя… хотя… нет ничего невозможного. Будем стараться! Благо, опыт есть…
   
    Итак, главное закрыть глаза, лечь поудобнее и начать мечтать о чем-нибудь. О чем бы?..
    Но вместо мечтаний Серега как-то автоматически стал прислушиваться к майскому птичьему многоголосью за окном. Минуты через три начало казаться, что птицы поют слажено и четко. Как в хоре. Вот основной голос. Вот подголоски. А вот эти птички вступят через пару секунд. Те, наоборот, умолкнут, и мелодия изменится. А теперь полсекунды тишины, и всё зазвучит таким мощным аккордом, что аж душа запоет заодно.
    Жалко, что музыкалку в детстве бросил и последнюю грамотность позабыл: записать бы партитурку!
    Серега зевнул и улыбнулся, засыпая. Птицы из деликатности стали звучать тише. И как будто уже издалека. Из какой-то умиротворяющей глубины.
   
    «Однако она и в Египте может сигануть! Она решительная!» — всплыла и закачалась на белесых волнах мысль. Серега попытался схватить ее рукой и выбросить, но та не давалась. Пришлось начать думать.
    «Откуда она там сиганет? С отеля? Да они там максимум трех этажей. С третьего этажа только кости переломает и все… Надо еще будет, блин, за ней в Египет переться!»
    Почему в Египте отели должны быть трехэтажными Серега не знал. Но был уверен, что это так. Он перевернулся на другой бок и так сильно сжал веки, обеспечивая необходимую для сна темноту, что глаза заболели и захотели на что-нибудь посмотреть. «Фигушки!» — прошептал им хозяин и прикрыл безобразников ладонью.
    Сон не то чтобы исчез. Нет, он просто отошел в сторонку и наблюдал, что будет. Мол, в случае чего, я здесь, никуда не ухожу. Ты-де только будь ласков и вежлив.
   
    «Так… С отеля не будет сигать. Это точно. Это ненадежно. Зачем ей просто так рисковать здоровьем?.. Чего ж мне тогда бояться-то? Все будет океюшки. Надо спать».
   
    Попробовал зевнуть. Получилось. Улыбнулся и поманил сон пальчиком. Тот сделал было шаг, но тут опять мысль закачалась: «Пирамиды! Вот в чем дело! Она с пирамиды прыгнет. Пирамида высокая-высокая. Самое то!.. Черт бы побрал эти достопримечательности!»
    Глаза открылись как на пружинах. Стали разглядывать обои. Сон махнул рукой и удалился по коридору налево. Но, кажется, ушел не совсем, а притаился за поворотом.
   
    «Да ниоткуда она вообще не прыгнет. Даже с пирамиды! Она же с Петькой. Петька маленький. Он без мамы пропадет в чужой стране. Да и вообще что за ерунда такая? Что Олеся вечно заводится, и чем она вечно недовольна? Глупости какие! Нет никаких причин так нервничать. Что-то я бредю сегодня… Или брежу… Как правильно?»
   
    — М-да… Придет же такое в голову! — произнес Серега вслух. — Какая-нибудь хрень приснится, а потом как дурак обдумываешь ее как что-то реальное. Вечно я по пустякам морочусь.
   
    …А жена Сереге все-таки попалась какая-то неправильная. То ей не это, это ей не то. Ворчит, ругается. Плачет. Но не уходит. (Точнее, пыталась недавно. Но ушла недалеко.) Вот интересно… (Серега повернулся на спину, положил руки под голову и стал смотреть в потолок). Интересно, какие бывают правильные жены?
    Сразу же начал слагаться паспорт устройства «Жена правильная. Типовая». Чертеж. Подписи. Ну там руки, ноги — это все неинтересно… заманчивей другое: блок питания, устройство ввода-вывода…
    «Хм… А интересно, можно ли вернуть жену производителю, если в процессе эксплуатации выявились существенные недостатки?» — соображал Серега, разглядывая комара на потолочном плинтусе, — «Хотя тут все гарантийные сроки вышли… Лучше в ремонт сдать. Пусть потом возвращается. Привык все-таки…»
    Комар, почувствовал серегин взгляд, сделал пару шажков, подумал и вылетел в окно. Стеснительный какой!
   
    Кстати о гарантийных сроках. Сколько ж времени они женаты? Этого Серега сразу не вспомнил. Начал прикидывать: получалось не меньше пяти лет, поскольку Петьке как раз пять с половиной. Хотя могут быть варианты. Только дату свадьбы Серега помнил точно — 7 августа. А кто был в гостях, кроме родителей, опять не помнил.
    «Ну и фиг с ним, потом вспомню, если понадобится. Какая мне сейчас разница, кто за счет наших родителей водку с салатами употреблял?»
    М-да… Вообще странно как-то у них получилось. Познакомились в общей компании (что-то вроде литературных вечеров), одновременно обнаружили, что нравятся друг другу. Никаких особых слов не произносили, но через две недели стали жить вместе. И вроде хорошо жили. Или не очень? Да не… хорошо жили, нормально. Квартира, друзья, поездки на дачу. Покупка всякого бытового хлама. (Это, кстати, очень нравилось обоим — покупать всякие шкафчики, тумбочки, коврики… обсуждать, где что будет стоять, лежать, висеть. Как-то это очень сближало. Вплоть до эйфорической поцелуйчатости)…
    Потом оказалось, что ребенок должен родиться. Причем он тоже как-то незаметно образовался. Буквально: просыпается Серега однажды утром, глядь, а Олеся уже на пятом месяце. Бывает же!..
   
    Серега повернулся на бок и уставился в подвал компьютерного стола. Мысли решили отдохнуть. Может, таки получится уснуть? Сон выглянул из-за угла и ухмыльнулся. Серега поманил его. Но сон не шел.
    Придется думать дальше. А так не хочется! Лучше птичек опять послушать. Правда, они уже не забавляют. Поглядел на часы (Серега их никогда не снимает — разве что в ванной): без двадцати шесть. Не так уж и плохо. Есть еще время!
    Итак, надо повернуться на другой бок, свернуться калачиком, закрыть глазки…
   
    «Не, ну, блин, что ей вечно не нравится? Что не так? Как мы не так живем?» — Серега даже разозлился на жену: вот ведь спать мешает, думай тут о ней, понимаешь. В субботу. В шестом часу утра.
    Он и в магазины ходит, и полы моет, и посуду тоже. Готовит даже иногда. А ей все не то. «Может, в театр мало ходим? Да не: как штык, раз в два месяца. О! А это мысль. Надо ходить чаще. Раз в месяц. И еще чем-нибудь заняться. Можно даже без нее. Фиг с ней. Пусть ворчит сама с собой».
   
    …В прошлом году они пробовали заняться бальными танцами. «Кружок для тех, кому нефиг делать» — так это называл Серега. Но на олесино предложение позаниматься согласился: надо же как-то совместно время проводить. И главное все складывалось удачно: занятия два раза в неделю — среда и суббота. Обе бабушки в эти дни свободны. Петьку есть с кем оставить. Поначалу Сереге даже нравилось. Потом что-то на работе стал уставать. В субботу друг позвал пить пиво: отказать-то нельзя — друг все-таки. Даром что два года не виделись, живя в одном городе. Потом Серега понял, что танцор из него не ахи какой, плохо получается. Ну а раз так — зачем себя мучить? И он стал убеждать жену, что они занимаются не своим делом. Впустую время тратят.
   
    «А что, разве я неправ? В тридцать с лишим лет какой-то ерундой заниматься! Тьфу!» — Серега так мотнул головой, что даже в шее что-то хрустнуло, и перед глазами поплыли малиновые круги.
    Чтобы все-таки заснуть, он решил сочинить стишок. Да! Ведь он пишет стихи! Их даже печатают. Точнее раньше печатали. Лет семь назад. Потом перестали что-то. А Сереге было уже недосуг ходить по всем этим редакциям. Время только тратишь, а толку никакого. Все равно Пушкин с Бродским все уже написали. Выше не прыгнешь. В интернете кому надо найдут. Зачем она сдалась — слава эта? Серега итак знает, что он талантлив (и, главное, Олеся тоже это знает). Ну не Бродский, и не Пушкин. Однако талант определенно есть.
    «А Олесе, блин, этого мало! Ей публикации подавай! Чего, говорит, поэт ты мой великий, не печатают тебя? Зачем ты пишешь? Для кого? Думаешь, мол, после твоей смерти, лет через десять, газеты напишут: сенсация! Обнаружен архив великого поэта Сереги! Вся мировая литература скорбит о том, что не знала его при жизни». И как ей объяснить, что в этой самой жизни важнее? Может, я пишу больше и лучше именно потому, что не трачу время и нервы на хождения по редакциям, участие в конкурсах и прочую ерундистику!» Хотя полгода Серега уже ничего не писал. А до того сделал набросок и как-то плюнул превращать его в стихотворение — скучно, когда заранее знаешь, чем оно должно закончится и готов дописывать прямо в чистовик, не мучаясь…
   
    Серега опять лег на спину. На часы посмотрел уже с какой-то злобой. Ну вот: полседьмого! Ну что ты будешь делать! И башка начинает трещать.
    — Сон, а сон! Со-он, иди сюда, — позвал Серега. Тот не показывался. — Ладно, я знаю, чем тебя подманить.
    Прошлепав босяком на кухню, он открыл холодильник, достал запотевшую бутылку водки и выпил рюмашечку без закуски. Водка была по температуре холодная, а по воздействию на пищевод и мысли — теплая. Стало хорошо на душе, приятно.
    Когда Серега вернулся в кровать, сон уже был рядом. Но не так чтобы особенно близко. Где-то в районе платяного шкафа стоял. Но смотрел заинтересованно. Беда только в том, что вместе со сном вернулся комар. И не один, а с товарищами. Пока что они мирно спали на стене. Но сколько это продлится? Убивать же было и лень, и жалко: какие-никакие, а живые души.
   
    …Серега бросил эти дурацкие танцы, а Олеся — нет. Она быстро нашла себе партнера из числа общих знакомых. Серега не обижался: пусть занимается, если нравится. Может, ворчать перестанет. Однако потихоньку стали появляться мысли: а чего это он ей так часто звонит? А почему они так долго болтают? Ах, обсуждают программу для любительского конкурса! Хм… резонно. Пусть обсуждают. Но могли бы поменьше обсуждать — а то с таких вот обсуждений все и начинается.
    Потом Серегу начали посещать видения: Олеся в его объятиях. Впрочем, танцевать и не обниматься невозможно. Серега опять успокоился. И даже ничего не сказал жене.
    Говорить он начал тогда, когда пару раз общий знакомый проводил Олесю до подъезда. Точнее подвез на машине. Это было в ноябре. Олеся сказала, что это нормально: мало ли что может случиться с женщиной в темноте в спальном районе? А знакомому несложно. Ему по пути.
   
    «Давно надо было скопить денег и купить машину. Меньше бы проблем было. Да и к родителям на дачу чаще бы ездили. Кстати, надо бы в этом месяце хотя бы на электричке поехать» — Серега опять на кого-то разозлился. Уснуть все-таки не удавалось, а время шло. Еще час и все пропало.
   
    Олеся исправно танцевала два раза в неделю, а Серега убеждался: между его горячо любимой женой и их общим знакомым что-то есть. Супруги почти перестали разговаривать. Как-то, знаете ли, не хотелось. Олеся пыталась, а Серега отвечал односложно или мычал что-то неразборчивое. И, главное, сам ведь хотел объясниться, а язык не поворачивался. Так Сереге тоскливо стало жить на свете, так его мысли о предательстве одолели, что стал он иногда выпивать за ужином. Особенно когда Олеся была на танцах или где-нибудь с подругами встречалась. Выпьет Серега и сразу все в ином свете видится: ничего там у них нет, просто он хороший, ответственный товарищ, который не может позволить привлекательной женщине бродить одной по темным переулкам. А что до того, что он касается ее тела — ну так это так и надо в танцах. Она ж сама говорила, что это для нее ничего не значит. Она, мол, в танце забывает обо всем на свете — так, видите ли, упоительно танцевать.
    Но было и другое. Бабушки перестали ездить к внучку: отец-де дома, пусть он и сидит с Петькой. Серега сидел-сидел и высидел соображение, что Олеся могла бы иногда и отменять свои занятия: неужто с сыном лишний раз неохота побыть? И опять он представляет, как они там обнимаются, и что можно успеть в машине за то время, пока они якобы едут до дома.
    Короче, в одну из суббот Серега сделал вид, что его срочно вызывают на работу, пригласил бабушку к сыну, а сам отправился к ДК, где проводились занятия. И все бы ничего, да только Олеся прошла именно мимо того угла, у которого он притаился. Объясняться на месте было невозможно. Разговаривали вечером. Точнее говорила в основном Олеся, а Серега только изредка пытался что-то произнести в свое оправдание. Олеся была в ударе. Она вспомнила и то, что он сам ничем не занимается и другим не дает, и что работа, мол, у него скучная, а он палец о палец не ударит, чтобы что-то изменить, и за сыном он не смотрит, и жене своей не доверяет, и житья ей ревностью не дает. Как-то неожиданно Олеся перешла на отпуски и заграницу. Мол, не то что в Европу съездить, на море забыла когда была: либо дача, либо по грибы по Подмосковным лесам. А сыну, мол, море необходимо. Хоть наше, хоть какое. Да и самим…
   
    Комары начали кусаться без предупреждения. Сна не было и в помине. Время — без десяти восемь.
    — Да что ж за жизнь такая! — взвыл Серега и проследовал на кухню. Выпил вторую. Опять без закуски — так вернее. Плотно закрыл все окна. Сдвинул шторы так, чтоб ни щелочки не было. Даже дверь из комнаты в коридор закрыл для вящей шумоизоляции. «Что бы еще сделать? Ах, да… комары». Но комаров не было видно. Спрятались. Вроде бы мелкие твари, чуть видно их, а чуют, чем пахнет. Ладно, живите пока. Но чур не кусаться!..
    Сереге было крайне досадно. Он сидел на кровати, обняв колени, и ждал, когда начнет действовать вторая рюмка водки. Но не утерпел и выпил третью. Досада потихоньку ушла, но сон не вернулся. Зато мысли были тут как тут.
   
    «Куда ж она глядела, когда замуж выходила? Четыре года с лишним жили нормально, на пятый все не так стало… Что ж раньше-то молчала? Да и вообще: можно же обсудить семейные трудности, а не обижаться. Мне вот тоже есть на что обижаться, молчу же!» — размышлял Серега. Он снова лежал. На этот раз весь укутавшись одеялом, чтобы комары не добрались. Но так было душно и жарко.
    — Ладно, фиг с ним. Приедет — поговорим!..
   
    После того околотанцевального разговора Серега был зол дня три. Но сдерживался. Он считал, что худой мир лучше доброй войны и хотел свести ссору на нет, не отвечая на упреки и ничем не напоминая о случившемся. Упреки же были совершенно несправедливы и напрасны. Работа как работа — заместитель начальника склада. Денег не так чтобы много, но хватает. Менять ее не на что. Не мальчик уже. Учиться заново некогда — кто ж семью будет обеспечивать? На счет ничегонеделанья… А что он должен делать? Любить футбол, играть в компьютерные игры до трех ночи? Чтобы как все? Может, лобзиком выпиливать? Резьбой по дереву заниматься? Тьфу ты! Другие вон квасят вечерами во дворе с «друганами» и пропадают хрен знает где. А он — все время дома, с женой.
    На счет моря или Европы: а кто ей мешал об этом всерьез поговорить? Ну да, пару раз вроде на что-то такое намекала. Да ведь намеки намеками, а так бы и сказала: «Поехали, милый-дорогой, я так мечтаю побывать в Париже, Эйфелеву башню проведать. Все ли у ней в порядке? Не пора ли ржавчинку щеточкой счистить и розовым лаком покрыть?»
    Леса ей, оказывается, не нравятся! Между прочим, в лесу воздух здоровый. А соленые грибы — мировое угощение! Все друзья его хвалят — какой он молодец! Как кулинарить умеет!
    Что касается ревности. А ты повода не давай! Объясни по-человечески, что к чему. А лучше веди себя прилично и вечерами с чужими мужиками не разъезжай. Впрочем, Серега даже нашел в себе силы позвонить этому самому общему знакомому и кое-как кое о чем поболтать. Чтоб не думал ничего такого. Мол, все путем, старик, никто ни на кого зла не держит.
    Олеся таки бросила танцы недели через две. И, несмотря на миротворческие потуги Сереги, сделалась замкнутой и неразговорчивой. Серега подозревал, что она плачет ночами. Хотя и не слышал ни разу.
    В январе Олеся без всяких предупреждений уехала к маме. Вместе с Петей. Хотя оттуда, например, до работы на сорок минут дольше.
   
    Выглядело это так: Серега возвращается с работы, в прихожей стоит задумчивая жена и оглядывается по сторонам: мол, чего бы еще с собой взять? (Сына увезла еще днем. Специально с работы отпрашивалась.) Серега ошалел. И сначала просто ничего не мог выговорить. Потом молча взял сумки, которые стояли тут же, и отнес в комнату.
    — Перестань, — как-то отрешенно сказала Олеся.
    — Это ты перестань. Что случилось? — Сергей старался говорить спокойно, но голос все-таки дрожал.
    — Ничего не случилось.
    — А к чему эти сборы? Где Петя?
    — Мы поживем пока у мамы, — Олеся помолчала. Потом что-то вспомнила, ушла в ванную и вернулась с крошечным зелененьким флакончиком.
    — Зачем? Что случилось? Давай поговорим! — в голосе Сереги звучала нежность. Со слезами вместе.
    — Могу я просто пожить у мамы?
    — Не раздражайся! В чем я виноват? Давай поговорим!
    — Я спокойна. Ни в чем. Ужин в холодильнике. Котлеты с картошкой. Разогрей.
    — Какой к черту ужин, ё-мое!
    Олеся молчала. Они стояли друг против друга, а смотрели каждый в свой угол. Это была пытка.
    — Все, я пошла. Извини. Машина ждет.
    Тогда Сергей взял сумки и понес их к выходу.
    Спустились на лифте. Вышли. У подъезда стояла ауди все того же знакомого. Серега внутренне взвыл. Но как-то тихо. Будто только потому, что это полагалось по сценарию.
    Из машины вышел знакомый. Поздоровались. Знакомый был смущен и озадачен. По глазам, по фигуре, по жестам было видно, что ничего у них нет. И не было. И не будет. Серега тоже засмущался.
    Когда они уехали, пришлось около часа сидеть на скамейке у подъезда. Приходить в себя. Было очень холодно. Но домой идти было откровенно страшно…
   
    Сон так и не приходил. Хоть бы записку оставил, когда думает возвращаться. Вот ведь ситуевина! Сквозь закрытые окна было слышно, как шумит город. Птицы значительно скромнее этого шума. Проснулся сосед слева и включил радио. Какое, разобрать было невозможно, но все равно неприятно.
    Серега посмотрел на часы. Ровно девять. Снял их. Поискал комаров. Не нашел. Отправился на кухню. Решительно открыл холодильник. Достал водку, домашние соленые огурчики, грибочки. Сало. Покидал все это на тарелку. Нарезал бородинского пахучего хлеба. Нашел стакан побольше и стал азартно, мстительно выпивать и закусывать. Очень уж хотелось победить это дурацкое субботнее утро, извивающееся в руках как большая скользкая рыбина, ехидное как тысяча сатириков, злое, как… Серега не знал как что!
    Он решил бороться до конца. Он знал, что с третьего стакана победит желтое зудящее нечто, которое одно на самом деле виновато в том, что ему не спится. Что пятую ночь снится какая-то хрень.
    Ну а если три стакана не помогут в этой битве, у него еще есть где-то полбутылки настойки…
   
    Первые три дня Серега был в бешенстве. Причем оно набрало силу не сразу, а нарастало плавно и мучительно. Мысли в голове мешались. Работать было невозможно. Вечерами хотелось пить до одури и бить кому-нибудь морду.
    На четвертый день отпустило. Появилась тоска. Было жаль себя. Потом стало жалко Олесю. Потом даже Петю. Хотя о сыне Серега думал в последнюю очередь. Чего с ним станется? Чего он понимает? Ну поехали в гости к бабушке. Бывает.
    На пятый день не выдержал. Позвонил. Поговорили холодно. В основном о том, кто как спит, ест и вообще как себя чувствует. Оказалось, что у обоих все замечательно. Сон здоровый. Аппетит отменный. Настроение — лучше не бывает! Серега врал как пресс-атташе, но Олесе при этом верил. Три дня потом не звонил.
   
    «Вот чего она тогда уехала? А?» — думал Серега, покачиваясь в такт доносящимся от соседа басам и начиная ощущать эйфорическую бодрость в обоих полушариях мозга и, кажется, в мозжечке, если не ошибался в его местонахождении. — «Сели бы, поговорили… Всегда надо раз-го-ва-ри-вать. Свои люди, мля… Неэээ! Давай сразу к матери! Бабская натура!»
    Опять потянуло написать стишок. Схватил было салфетку. Но скомкал и бросил на пол.
   
    Олеся вернулась через три недели. Сама. Серега суетился, ухаживал. Старался делать все, что хоть как-то касалось обеспечения качественного и устойчивого быта. Олеся была покорна и безучастна. Сереге не мешала. Из регулярных забот оставила себе только то, что касалось Петьки и детского сада.
    Вторую половину февраля и март провели в выставочно-концертной суете: никогда так много культурных мероприятий не посещали. А тут как прорвало!
    Серега был горд. Доволен собой. Рассказывал Олесе, какие радужные перспективы ожидают их семью в будущем. Надо только чуть подождать. Однако к апрелю выставки и концерты наскучили. Не сразу, конечно. Постепенно. Устали оба. Да и бабушки возопили: им тоже ведь пожить хочется. Жизни мало осталось. А тут кругом только внук. Даже, вроде бы, ночами стал сниться. Хулиган!
   
    «Ну что опять стало не так? Хи-хи! Культурной жизнью живем. Деньги есть. Сын здоров. Нет… все как-то она на меня с сожалением смотрела. Как будто я что-то не то всю жизнь делаю. Умора! Так ведь все для нее! Хи-хи… Мля…» — думать стало весело. Что бы на ум ни приходило — все было смешно. А если представлялась какая-нибудь гадость, то достаточно было махнуть на нее рукой, плюнуть и рассмеяться. Море по колено! Все фигня!
    «Все ерунда! Главное быть вместе. Мы с тобой уже из стольких ситуаций выпутывались! А если что — я потерплю… Эх, приезжай поскорее. Лишь бы поговорить! Мы все поймем!»
    Даже соседское радио стало нравиться. Они сидели со сном, выпивали, закусывали вкусняшками и подпевали всякой попсе. Прикольно!
   
    К середине апреля Олеся снова сделалась неразговорчивой. Серега тоже чувствовал в себе какую-то усталость. Это было похоже на механическую игрушку, пружина которой распрямилась и ослабла. Вдруг опять стали ругаться. Причем теперь он уже не сдерживался. Сколько можно? Не хочет жить по-человечески — будем жить как придется. А потом Олеся купила путевку в Египет. Пришла домой радостная такая. Как будто бродила полгода по лабиринту и наконец-то догадалась, в какой стороне выход. Серега тоже чему-то обрадовался. Поговорили тепло, хорошо. В субботу зазвали гостей. Это была лучшая их суббота.
    10 мая Олеся и Петька улетели. Серега помог им загрузить вещи в такси. Олеся просила не провожать…
   
    Победа была полной и безоговорочной! Стало так легко и хорошо, что даже курить захотелось. Где-то были две сигаретки. (Вообще-то Серега не курил, но когда хорошо выпивал и вкусно закусывал…). Хотелось постучаться к соседу и поплясать вместе с ним под радио.
    «Все что произошло — ерунда. Все хорошо. Столько раз могли разойтись — не разошлись же! Все у нас есть. А чего нет — купим. Куда хочется съездить — съездим. Сына в хорошую школу через пару лет определим. Купим машину, отремонтируем гостевой домик на родительской даче — чтобы друзья почаще приезжали… Ты только не очень сердись, Олеся… Да и ладно. Сердись, дурочка. Я все пойму… Я все вытерплю… Хотя это я уже думал только что… Ля-ля…» — Серега улыбался, он был счастлив. Хмель заставлял закрыть глаза. Сон сидел рядом, гладил по головке, сюсюкал и агукал как с маленьким. Поцеловал в щечку. Нажал на кнопочку носа. «Гы! Гы-гы-гы!»
    Серега блаженно потянулся и прошептал: «Дурочка ты моя, дура… Такая большая, а не умеешь строить отношения. Ничего. Все будет хорошо. Эх ты…»
    Суббота обещала быть удачной! Чего уж говорить, про остальную жизнь?

 




комментарии | средняя оценка: 6.00


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Итальянского певца Pupo не пустят на фестиваль Бельгии из-за концерта в РФ
На сцене Государственного Кремлевского дворца 15 марта состоялся концерт «Большой бенефис Pupo. В кругу друзей» с участием известных российских артистов.
26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.