Книжный магазин «Knima»

Альманах Снежный Ком
Новости культуры, новости сайта Редакторы сайта Список авторов на Снежном Литературный форум Правила, законы, условности Опубликовать произведение


Просмотров: 1914 Комментариев: 0 Рекомендации : 0   
Оценка: -

опубликовано: 2010-07-23
редактор: К. Санрин


Письмо покойному брату | Jean | Рассказы | Проза |
версия для печати


Письмо покойному брату
Jean

Милый брат! В ту последнюю твою осень ты как-то вскользь заметил, что человек изначально распят на кресте. Его вертикаль — есть духовность, а горизонталь — мораль. Но я не понимал тебя. Не понимал...
   
    Я не понимал, что в ту осень ты почувствовал себя разрываемым, распятым, распинаемым на кресте: между «землей» и стремлением к иной жизни, к свободе, прочь от неудобоносимого, как ты говорил, быта. Но мораль тебе говорила одно (быть добрым к детям, которых ты родил, и согласно морали, обязан поставить на ноги), а потребность в отдыхе, в осмыслении своей смертельной болезни, которой ты, «разрываемый», заболел — другое.
   
    Конечно, ты выбрал совесть.
   
    Слово «выбрал» здесь не подходящее. Ибо тебе, человеку добра, и в голову не приходило: скажем, бросить работу и посвятить все свободное время исключительно себе, позволить себе «отдохнуть» вне тысяч земных забот, чтобы победить болезнь. При том, что семья испытывала хроническую нехватку: не потому, что ты мало работал — напротив, ты работал, как вол! — а потому что социуму-вампиру было плевать на тебя, даже на такого специалиста, как ты, и тебе, врачу, по полгода не выплачивали зарплату. И ты, конечно, даже и не размышлял что лучше — свобода «ради себя» или «семья»? Но сказал мне: успеть бы только максимально помочь детям!
   
   
   
    И полетели дни к могиле, оставляя мало следов в глубине уставшего и смертельно больного человека.
   
    Как бы ни признавая свою болезнь, удерживая ее в темноте, ты подверг себя величайшему и напрасному риску. Ведь раку нужна темнота; опухоли нужно, чтобы человек о ней не знал. И она продолжала расти. И никто ничего не предпринял, — ни ты сам, ни мы, твои близкие! — чтобы спасти тебя. Никто не сказал тебе тех слов, которые ты, наверно ждал: СДЕЛАЙ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ И НЕВОЗМОЖНОЕ, НО ОСТАНЬСЯ С НАМИ — ЖИВИ!
   
    Для лечения и отдыха где-нибудь на Канарских островах — на земле немало райских мест! — конечно, нужны проклятые деньги. И немалые. Их не было. Не было вообще никаких сбережений на «черный день». Ни у тебя, ни у меня. Но были друзья! Которые тебя любили, и которые могли бы помочь — попроси ты их о помощи. Или можно было бы продать старую, сдаваемую в аренду, твою квартиру, влезть, наконец, в долги, но освободить тебя, умирающего, от земных забот хотя бы на некоторое время! Но никто ничего не предпринял. Да что там! Мы, говорю, даже не сказали тебе тех главных слов, которые ты, конечно, ждал от нас: «Твоя жизнь в опасности! Остановись! За ценой мы не постоим. Ибо твоя жизнь нам дороже всех богатств мира! Дороже всего на свете!»
   
    И, по сути, ты принес себя в жертву. И прежде всего, в жертву субъективно понятой морали (вались с ног, умирай, но работай!). И Вампир только облизнулся:
   
    — Кто следующий?
   
    Памятью вижу твое лицо, твою добрую всепрощающую улыбку, слышу в ушах твой голос:
   
    — Не терзайся, братишка! Твоя теория исцеления через высвобождение «духовного человека», уже не помогла бы мне, даже если бы я был сказочно богат и ушел от забот на необитаемый остров или на какой-либо другой «Перевал Тишины». Во-первых, я никогда не был духовным воином. А был лишь участковым детским врачом. Всегда в суете. Всегда по горло в земных заботах. Короче, муравьем. И не считал свою жизнь тем мучительным «крестом», о котором мы с тобой как-то поговорили. “Не принадлежащим земле” я себя не чувствовал. А человек занятый, сам понимаешь, не может быть «духовным». Чтобы быть духовным нужно, по крайней мере, две вещи: время и тишина. Но если семья голодает, потому что не выплачивают зарплату, тут, как говорится, не до перевалов. Такова жизнь. Так что, братишка, не вини себя ни в чем. Но живи, брат! И радуйся, что ты живешь! Каждому мгновению жизни радуйся. Наслаждайся им. Не живи ни прошлым, ни будущим. Но держись только за него — за этот миг...
   
    Ах, милый Брат... Даже с небес ты жалеешь нас! Даже с небес ты жалеешь нас, упорно скрывая то глубокое, что было в тебе, чтобы, не дай бог, не причинять нам, живущим, боль. Но как бы ни хотелось тебе выставить себя «муравьем», я не поверю в это. Никогда не поверю.
   
   
   
    Да, ты не был поэтом. В том смысле, что крайности двух полюсов («земля» и «небо») тебе были чужды. Ты хотел идти параллельными путями, не бросаясь в такие крайности. Но что такое «поэт»? Это лишь яркая метафора той части каждого из нас, которая если не стремится, то, по крайней мере, «не прочь» уйти «далеко — далеко». В каждом человеке живет это чувство! Разве не так? Каждый из нас помещен между полюсами «быть добрым» и потребностью «быть духовным». И это, видно, от Бога. Кто, кроме Него, мог вдохнуть в нас преступную — с точки зрения морали — тягу к свободе! К духовности. А мы с тобой всегда, сколько помню, томились неясной тоской по иной, «далекой» жизни. С детства мы с тобой мечтали о свободе! Но я был эгоистом, а ты, в отличие от меня, подавлял в себе это стремление, которое всегда жило в тебе, равно как и во мне. Но тебе не хватало воздуха! И ты задыхался в «стационарной» (как ты выражался) атмосфере, «серых однообразных будней»!
   
    Но разве не тосковал, разве не тужил ты временами по какой — то иной жизни, по дальнему? Конечно, горевал. И это факт (твои письма ко мне!), как и то, что ты ненавидел как раз это «однообразное стационарное существование» (лейтмотив многих твоих писем), которое вел в силу условий жизни, не имея возможности выпасть из мира заботы в богом забытом райцентре. Тебя давил и унижал строго определенный «стереотип» провинциальной жизни (помнишь, наш последний разговор на вокзале о невозможности «сломать» этот стереотип, стать подлинным и начать жить осознанно), сама среда, ее убогая мораль, при которой уже немыслимы одиночество, свобода. Стараясь любить, размышлять над книгами — ты не понимал, почему мелок. И эта «мелкость» давила тебя. Ты хотел высоких мыслей, глубоких чувств, но мешал беспросветный быт. Не отсюда ли твоя такая неудовлетворенность, которую ты изредка (по «пятницам») пытался гасить алкоголем с друзьями — приятелями.
   
   
   
    А между тем силы твои были не безграничны. Ты тратил их на рутину. На занимание денег для оплаты нескончаемых долгов, на «садово-огородные» дела, на строительство ненужного, по сути, гаража (мечтал купить мотоцикл), на бесконечные ремонты старой квартиры в аварийной хрущобе. Много и бескорыстно помогал друзьям. И у тебя немного оставалось для собственно духовной жизни. Не отсюда ли твоя печаль, которая нет-нет, да и прорвется иной раз в твоих письмах? Не отсюда ли твои глубоко спрятанные, внутренние страдания от бездарности, поверхностности, которую хотел бы, но не мог преодолеть в себе ты?
   
    Но заболев болезнью со «стопроцентным неблагоприятным исходом», как было написано в твоем эпикризе, ты не мог, ты не мог не «вспомнить» о себе, когда оставался один на один со своими мыслями. Ты, повторяю, всегда хотел идти параллельными путями, избегая прямых пересечений горизонтальной планки («земли») и вертикальной («духовности»). Но тебе только казалось, что они параллельны. Вдруг прозвенел вселенский «будильник», и эти планки тотчас пересеклись.
   
    Думал или ты о смысле «будильника»? Думал. И писал мне, что твоя болезнь — «звоночек». О чем же он предупреждал? К чему призывал? И был ли у тебя шанс — воспользоваться этим, пусть столь запоздалым предупреждением?
   
    Да, был! Всегда остается «один процент», даже при «стопроцентном неблагоприятном исходе»! Обреченный, ты, говорю, не мог не думать об этой единственной возможности спасти себя. Свою НЕПОВТОРИМОСТЬ в мире. И ты думал об этом! Не мог не думать. Но победила «земля». Цинизм жизни. В нескончаемых делах и заботах, в тысячах «надо» пролетел твой последний осенний отпуск.
   
    В сентябре я вырвался из тенет Вампира к тебе и, преодолев тысячи километров, границы, таможни, все эти рогатки и препоны Вампира, добрался до сибирского райцентра, где ты жил с женой, дочкой и сыном. Мы встретились. И что же? Ты сразу же пресек все мои вопросы о твоем здоровье, дабы отрицательные эмоции не омрачали нашу встречу, как ты пошутил. За десять дней, которые мы провели вместе, мы ни разу не поговорили о твоей болезни. И не попытались вместе докопаться до ее «корней», чтобы затем вырвать их из тебя любой ценой. Мы делали вид, что ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО и говорили о многом, но только не о главном. Как будто высшие силы наложили табу на эти тяжкие для людей разговоры, чтобы дать нам просто порадоваться жизни. И мы действительно радовались.
   
    Но иногда разговор умолкал. Возникала долгая, но не мучительная пауза. И тогда ты смотрел на меня так, будто хотел запомнить мое лицо перед долгой-долгой разлукой...
   
    Я уехал. А ты ушел с головой в садово-дачные работы.
   
    Ты говорил мне, что на даче любил посидеть на своей скамеечке, передохнуть, подумать. О чем ты думал в ту свою последнюю осень, в те редкие минуты одиночества, глядя в степное, кажущееся таким низким и в то же время таким высоким, небо? Удивительно, что ты даже не поехал на очередное, назначенное тебе обследование в краевой онкологический диспансер. Впрочем, что тут удивительного: тем самым ты сэкономил для семьи два — три стольника...
   
   
   
    Но кончился твой отпуск. И ты опять включился в изматывающую однообразием поликлинических будней пахоту: вызова, ночные дежурства в больнице, опять вызова и при том вечная нехватка...
   
    Опухоль любит темноту. У тебя стала сильно болеть голова. Особенно по утрам. Боль эта была странная, порой невыносимая. Но, несмотря на адские головные боли, ты продолжал работать. Пока однажды не упал...
   
    В декабре тебе сделали компьютерный снимок головы и обнаружили метастаз. Врачи тебе сказали прямо: протянешь два-три месяца, не больше. «Еще успею подзаработать» — первое, о чем подумал ты, бесконечно жалея детей, жену, страшась за них.
   
    В палату неврологического отделения местной больницы ты вошел сам, делая вид, что, мол, «ничего серьезного» и отпуская шутки. Ты как будто стыдился своей смертельной болезни в расцвете сил и невозможности продолжать работу.
   
    В больнице началось «интенсивное лечение»! Но не к здоровью, а к смерти. Ты угасал на глазах. Клиника нарастала быстро. Даже не по дням, а по часам. И уже умирая, в беспамятстве, ты просил выдать тебе белый халат, чтобы идти на вызова. «Халат! — умолял ты. — Дайте мне халат, меня дети ждут!»
   
    Так ты и ушел от нас практически «не изболевшись», ушел на ходу, спеша к своим маленьким пациентам....
   
    И это правда. И... трагизм жизни. Но в трагедии, где человек, распинаясь между совестью и духом, приносит себя в жертву ради других, ближних, в этой трагедии он... нет, не муравей, и не «тварь дрожащая», но герой. Такие дела, милый Брат. Такие дела...
   
   
   
   
   
    * * *
   
   
   
   
    У каждого человека есть возможность подняться на Перевал Тишины, не пройдя который, невозможно, немыслимо стать глубоким, понять себя и мир. У каждого есть возможность убежать, ускакать от Вампира, отсечь от себя его щупальца. Хотя бы на время. Не в этом ли смысл «будильника», который, так или иначе, рано или поздно, прозвучит для каждого из нас?
   
    Остановись человек! В своем беге по кругу. Выйди из него и начни движение к самому себе. К Новой Жизни.

 




комментарии | средняя оценка: -


новости | редакторы | авторы | форум | кино | добавить текст | правила | реклама | RSS

26.03.2024
Русский Прут. Красную армию не остановил даже «майор Половодье»
Гитлеровские войска от русских прикрывали не только грязь и бездорожье, но и шесть (!) рек — Горный Тикеч, Южный Буг, Днестр, Реут, Прут, Сирет. В течение месяца эти реки были одна за другой форсированы частями 2-го Украинского фронта.
25.03.2024
Кастинг на фильм про Жириновского возобновят из-за ареста Кологривого
Андрей Ковалев уточнил, что съемки фильма затормозились и скоро будет объявлен новый кастинг.
25.03.2024
В Болгарии нашли подземный зал при демонтаже памятника Советской армии
Городской совет рассмотрит отчет о международном конкурсе идей будущего объекта на месте памятника.
25.03.2024
Концерт с доставкой на дом. Автоклубы открыли сезон гастролей
К концу 2024 года в российских регионах появится 500 новых автоклубов, которые сделают культурные мероприятия доступными жителям самых отдаленных уголков.