Альманах «Снежный ком»

www.snezhny.com



История, в которую трудно поверить (Глава первая) | Arlekin | Рассказы |

История, в которую трудно поверить (Глава первая) - Arlekin

Я никогда не был за границей. Не довелось. По молодости лет хотелось съездить куда-нибудь, как бы, выглянуть из-за Железного занавеса советской эпохи, и если уж не вкусить там запретных плодов, то хоть посмотреть на них. Но тогда это было практически невозможно.
Но Время безжалостно, и оно давно уже смело в Лету все Железные занавеси на всей территории Российской федерации, вместе с идеологией, которая их и воздвигла. Не пощадило Время и меня, поменялись интересы и потребности, я стал старше и опытней, и мои желания сгонять за границу затмили желания сгонять на море. Конечно, можно сказать, что и за границей есть море и может быть даже лучше нашего. Может быть. Но на наше море, сел в машину, забросил в неё шмотки, пристегнув детей ремнями безопасности, и поехал. Даже кошку с собакой можно взять с собой. А ехать на их море — не так просто. Хотя, конечно, ездят граждане России, но у меня вот не случилось.
История, о которой я хочу рассказать, началась с того, что однажды мой дружище, как говорят в Одессе: «Под большой стакан», — в момент, когда уже часть выставленного на стол спиртного расслабило наше сознании, спросил меня:
— Ты знаешь какая у меня беда?
— Нет, — ответил я.
— Не знаешь…
— Откуда. Ну, расскажи.
— Наливай, — он махнул рукой над столом, я подчинился.
Мы подняли рюмки, и на какое-то мгновение замерли. Я смотрел на него, а он смотрел куда-то в сторону, потом вздохнул, щёлкнул языком, перевёл взгляд на меня и, вместо тоста, произнёс:
— А я, между прочим, квартиру купил, — и он опрокинул рюмку в рот.
— Хо, — вырвалась у меня, — Это не беда, — сказал я после небольшой паузы, и сделал то же самое со своей рюмкой.
Какое-то время мы молча работали челюстями над своими тарелками. Разговор продолжил я:
— Если бы ты не сказал, что это беда, я бы тебя даже поздравил.
— Лучше бы посочувствовал, — ответил он.
— Хорошо, давай посочувствую, — мне хотелось перевезти разговор в шутливый тон, — Как ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовал, материально?
— Нет. Ты спроси, а где я купил квартиру?
— Ну и где ты купил квартиру, — у меня получился не вопрос, а повествование.
— А квартиру я купил, — дружище оторвался от тарелки, сделал паузу, видимо, чтобы придать значимость своим словам, и глядя мне прямо в глаза, как приговор, произнёс, — в Германии.
Я ответил не сразу, скорчив на лице гримасу мыслителя, я пытался понять, шутит он или нет. И если он хочет меня разыграть, то я сам кого хочешь разыграю. А вслух произнёс:
— Подожди, ты говоришь, что ты купил квартиру в Германии?
— Да, — ответил он.
— То есть Германия, это там, где жил Гитлер?
Дружище набрал в грудь воздуха и с выдохом, каким-то усталым голосом, произнёс:
— Да, это там, где жил Гитлер.
— То есть ты купил квартиру, где жил Гитлер? — не унимался я.
— Да, только он там больше не живёт.
— Конечно не живёт, ты же его выгнал и правильно сделал, я бы тоже так поступил. Жить с Гитлером не очень хорошая перспектива, тем более, что квартира эта уже твоя.
И тут я увидел, что моему дружище, по жизни весёлому словоохотливому парню, не смешно. С серьёзным видом он взял бутылку и наполнил наши рюмки:
— Ну, давай, за всё хорошее.
— Давай, — сказал я как-то чуть подрастерявшись.
Мы опять опрокинули рюмки в рты, и заработали челюстями.
— Подожди, — начал я, — Давай сначала, то есть, ты купил квартиру в Германии, так?
— Да.
— Что в самом Берлине что ли?
— Ну да.
— Ни хрена себе ты даёшь, — тут я понял, что это правда и у меня непроизвольно сделались круглые глаза.
— Даю, только не берёт никто.
С упадническим настроением на лице он поглядел на меня. А из меня вдруг вырвалась волна радости:
— Вот это да! — почти крикнул я, — дык за это надо… — я схватил бутылку, — А ты почему молчал-то?
— А что я должен объявление по городу об этом расклеить?
— Нет, ты подожди, ты давай рассказывай всё сначала! — я говорил громко и радостно.
— Да рассказывать по сути и нечего, — он был расстроенный и неумолимо спокойный. А мне хотелось его растормошить. Я опять наполнил рюмки:
— Ну, за удачу! А то что это удача нет никакого сомнения!
Рюмки опять стукнулись друг о друга, одновременно взлетели вверх и опрокинулись.
— А теперь давай все подробности, — любопытство меня уже разбирало.
— Да какие там подробности. Нет никаких подробностей. Сынуля у меня отчудил номер…
— Сынуля!? — перебил я, вопросительно глядя на него, — Какой он мог отчудить номер? Он же всегда был у тебя умница и отличник. Техникум с красным дипломом, а сейчас в институте одни пятёрки.
— Так-то оно так, я тебе больше скажу, года два назад он стал поговаривать об образовании за границей. Мы с Манюней сначала к этому отнеслись скептически, но он… Ну ты же его знаешь.
— Ну как не знаю, он вообще у тебя супер. Пойди найди сейчас такого пацана. Учится, ни пьёт, ни курит. И поговорить, и пошутить в любой компании.
— Так это и подкупает. Я конечно не думал-не гадал, но однажды оказался в нужном месте в нужное время.
— То есть как?
— А так, попал на одного шустрого малого, который недвижимостью за границей торгует. И он давай мне расписывать, что у них серьёзная контора, и что недвижимость за границей — это реальность, и как это можно сделать быстро и дёшево. И что у них там для граждан России никаких рисков, всё на законных основаниях. Златые горы и молочные реки…
— Ты хорош буровить, — перебил его я, — Дальше давай.
— Короче, я его слушал-слушал, и подумал, а хорошо было бы так, если мой сынуля хочет учится за границей, то крыша над головой это пятьдесят процентов успеха. А этот малый, видя, что я его не прерываю и слушаю, пригласил меня на презентацию, всяких бумажек цветных насовал в руки, попросил у меня номер телефона, ну на том тогда и расстались.
— Ага. Ну и…
— Я эти бумажки Манюне отдал, смотрю она их всё читает, в интернет смотрит, то есть… Пошли мы с ней на эту презентацию.
— Молодцы. Вот это правильно. Я понимаю так, вот там вы и хапнули недвижимость за границей.
— Хапнули. И головных болей хапнули, и кабалу не на один десяток лет хапнули.
— Это было бы ради чего, — сказал я громко и нараспев. — Класс! Меня трудно удивить, но у тебя получилось. Я рад за тебя.
Быстро наполнив рюмки я произнёс:
— Хочу, чтобы успех всегда был твоим спутником, — я стукнул свою рюмку об его. — Выше голову, май фрэнд! — я закончил тем, что помнил по-английски из школьной программы.
Рюмки снова опрокинули своё содержимое в наше нутро. Уминая бутерброд, дружище произнёс:
— Ты думаешь, что это конец истории. Не-ет. Это только начало.
— Да? — удивился я, — Ну, продолжай.
— Всё это произошло два года назад. Мы сразу же начали готовиться. Там, понимаешь, образование, если на немецком языке, то бесплатно, поэтому мы определили сынулю на курсы немецкого, и он вроде ходит учит. Но полгода назад он привёл домой девочку, сказал звать её Лидочка.
После этих слов дружище замолчал. А я, чтобы его поторопить, произнёс:
— Ну и что. Ему, по-моему, уже 22 года. Вот ты, во сколько свою Манюню в дом привёл? Себя вспомни.
— Да подожди ты, не перебивай, дай с мыслями собраться.
— А-а-а, — протянул я. — Так бы сразу и сказал. Сейчас дам, — и я опять наполнил рюмки.
Дружище взял рюмку, молча выпил, и закусывать не стал. Я подумал:
«Ну и ладно», — тоже выпил, но закусил. А он продолжил:
— Значит, Лидочка. Пришли они в первый вечер, познакомил он её с нами, потом они ушли в его комнату, а мы с Манюней сидим спать не ложимся, думаем, уйдёт Лидочка домой, потом ляжем. Смотрим, десять — она не уходит, одиннадцать — она ещё здесь, Манюня у меня, смотрю, забегала по квартире. Полпервого я приоткрыл дверь в их комнату, а они там за компьютером сидят, я говорю сыну:
— Иди-ка сюда.
А он так нехотя поднялся и вышел из комнаты ко мне. Я спрашиваю его:
— Послушай, а как Лидочка домой пойдёт посереди ночи?
А он мне:
— Она, — говорит, — Домой не пойдёт. Она теперь здесь жить будет.
— Что!? Вот так вот в первый вечер!? — вырвалось у меня.
— Вот так вот. А ты думал. Красиво жить не запретишь. У меня Манюню тут же понос прошиб.
Я присвистнул, а дружище продолжал:
— Как правильный отец, я начал с ним разговаривать, мол, так нельзя, что это не по-христьянски, а он:
— Папа, если ты против, чтобы она жила здесь, то мы будем жить у неё. У неё тоже есть, где жить.
Дружище опять замолчал.
— Ну и… — подтолкнул его я.
— Что и? И ушли.
— Куда ушли?
— Не знаю куда. Он полгода уже дома не живёт. Сначала только с матерью по телефону разговаривал, сейчас хоть заходить стал изредка. И, главное, ни о каком образовании заграницей слышать больше не хочет.
— Да… — пропел я. — Дела…
— Но и это не всё.
— А что ещё что-то есть? — удивлению моему не было предела.
— Есть. Вчера письмо оттуда прислали. На немецком, гады пишут.
— Ты радуйся, что хоть не на китайском.
— Ага. Я сбегал на эти курсы, куда этот умница и отличник должен был ходить, мне там перевели. Пишут, что в документах на эту квартиру у меня не порядок. Туда нужно ехать, оригиналы договоров им привезти, ещё кое что.
— А ты там был?
— Конечно, за два года раз пять.
— Ну дык и сгоняй.
— Не могу я сейчас. Работы нахватал, мужикам наобещал, сейчас хоть домой не уходи, там и ночуй на работе. Месяца три точно.
— А Манюня?
— А той вплоть до увольнения, начальник не пускает.
— Нет, какое там увольнение, за квартиру ведь рассчитываться надо.
— Дык то-то и оно.
Он помолчал. Поёрзал на стуле. Вздохнул и сказал:
— Мне бы курьера какого-нибудь найти, чтобы документы увёз. Там, в принципе, ничего не надо. Только отдать их и всё.
— И даже не знаю, чем помочь, — в тон ему произнёс я.
И тут я увидел, что мой дружище стал медленно подниматься со стула с каким-то недобрым огнём в глазах.
— Слушай, — уже стоя, произнёс он, так, как будто боялся, что кто-то его услышит — Выручай. А? Давай. Там же ведь ничего не надо. Документы только отдашь в банке и всё! Я с юристами доверенность напишу, эти добрые люди с курсов переведут. Они мне тогда ещё говорили, что у них кто-то в немецком посольстве работает. Выручай, а!?
К этой минуте весь мой здравый смысл алкоголь разрушил окончательно. Я тоже встал, подошёл к нему и, страстно пожимая его руку, дыша ему прямо в лицо, произнёс:
— Всё. Договорились. Ты помнишь, как мы с тобой пацанами одну «тёлку» год, наверное, «жарили». А? Как я такого друга не выручу!
После этих моих слов дружище опустил голову и заулыбался во весь «баян», а я продолжал:
— Помнишь, как мы с тобой смеялись над теми, кто из-за них стреляется и вешается? Онегин с Ленским два дурака. А мы нет. Мы договорились. Всё! Звездец! — с последними словами я уже перешёл не крик, — Решено! Показывай, где эта твоя Германия, мы там с любым банком разберёмся! Я по-немецки три слова знаю — «Сталинград» и «Гитлер капут»!
— У тебя загранпаспорт есть? — спросил он меня как-то трезво.
— У меня и российского-то нет, — развязано шутил я, и вдруг, не с того не с сего, я запел тут же придуманную мной строчку, на тут же придуманный мотив:
«Эти стервы — лишь за евры»